В 1913—1914 гг. Лян Ци-чао оставил пост министра юстиции и стал начальником Государственного управления денежной системы (Бичжицзюй цзун цай), надеясь помочь Юань Ши-каю в преодолении финансового хаоса. В 1915 г., когда широкие слои народа выражали возмущение национальным предательством Юань Ши-кая, принявшего кабальные условия японского империализма, Лян Ци-чао выступил с серией статей в защиту Юань Ши-кая от гнева народных масс.

В статье «С болью оцениваю обвинительные слова» Лян Ци-чао писал: «Заслуга правительства Юань Ши-кая заключается в том, что оно добилось мира, какой бы ценой ему ни пришлось заплатить, и поэтому все обвинения против правительства нелепы и гнев против могущественной соседней державы также нелеп». «Скажу прямо,— продолжал он,— судя по переговорам в течение четырех месяцев, нет оснований обвинять правительство в том, что оно не отдавало всех сил служению отечеству или что оно допустило какие-то ошибки в тактическом отношении... Надо благодарить правительство за то, что оно сохранило целостность родины».

В 1916 г., когда по Китаю прокатилась волна протестов общественности против реставраторских замыслов Юань Шикая, Лян Ци-чао и его партия, уже в то время вытесненные с политической арены, вынуждены были высказать в печати свою точку зрения. В статье «Странная постановка вопроса о государственном строе» Лян Ци-чао, полемизируя с идеологами монархической партии, откровенно признал, что он «вовсе не является защитником республиканского строя», что он «никогда не был сторонником создания республики и теперь не питает такого рода иллюзий».

Лян Ци-чао и его сторонники выступали и против революции, свергающей монархию, и против контрреволюции, реставрирующей ее. «Я всегда, в любое время против революции»,— подчеркивал он. И пояснял: «Согласно общей истине политических учений всякое действие, приводящее к изменению государственного строя, есть революция». Обращаясь к монархистам, Лян Ци-чао заявил: «Я против вашей монархической революции в настоящее время так же, как и вы были против республиканской революции в прошлом». При этом он снова подтвердил, что «вполне солидарен с монархистами, считающими, что в 1911—1912 гг. совершилась огромная, непоправимая ошибка... Мне кажется, что республиканский строй трудно будет сохранить, но и монархический так же трудно будет реставрировать». Лян Ци-чао перечисляет причины, заставляющие его возражать против монархического переворота. Во-первых, передача поста президента по наследству, установленная Юань Ши-каем, надежнее, по его мнению, чем формальная монархия без фактической власти. Во-вторых, за четыре года произошло много важных перемен: конституционные обещания маньчжурского правительства, «республика пяти наций», временное и постоянное президентство, утверждение и отмена временной конституции, созыв и роспуск парламентов, кабинетная и президентская система управления, срочное и бессрочное президентство, временная и постоянная конституция и т. д. «Режим менялся почти каждое полугодие, и что толку от монархического переворота, если он «сейчас произойдет?» В-третьих, Китай переживает тяжелый кризис — агрессия извне, бедствия внутри страны. Сейчас неподходящий момент для большого политического переворота. Таким образом, Лян Ци-чао в принципе не против восстановления монархии, он только не хочет преждевременного переворота, который повредит делу, подобно тому как «срывание несозревших плодов вредит дереву или преждевременные искусственные роды вредят здоровью матери».

В этой статье Лян Ци-чао снова поддерживает лицемерный маневр Юань Ши-кая, вначале объявившего себя противником реставрации. В своем «Обращении к президенту» Лян Ци-чао всячески восхвалял заслуги и политическую прозорливость Юань Ши-кая и советовал «не поддаваться искушениям и вредным советам окружающих его льстецов и карьеристов».

В 1916 г. Лян Ци-чао примкнул к движению против монархического переворота Юань Ши-кая, но в своих публикациях он преувеличивал собственную роль в этой кампании. В разоблачительной статье «Анатомия Юань Ши-кая» Лян Ци-чао признал, что легенда о Юань Ши-кае как о «великой личности» чрезмерно преувеличена. «Он способен создавать затхлую, гнилую атмосферу, сам же он дышит и плавает в этой атмосфере, как рыба в воде, демонстрируя свою изворотливость... Юань Ши-кай был актером, игравшим на арене политической драмы последних лет. Один Юань Ши-кай был пловцом во время политической бури, вызванной им самим».

Юань Ши-кай, как стал теперь утверждать Лян Ци-чао, не имел «и малейшего понятия о политических учениях и юридических науках, не смыслил ни в истории, ни в положении других стран. Он отличался надменностью и самодурством, ослепленный удачами в чиновничьей карьере. Подбирая окружение, Юань Ши-кай исходил только из умения того или иного человека рабски подчиняться, знания или способности его те интересовали. «Юань Ши-кай — это гипнотизер,— писал Лян Ци-чао, — а чиновники его правительства— загипнотизированные, абсолютно безвольные люди, подчиняющиеся только ему».

Лян Ци-чао признал, что долгое время он сам, как и многие другие, считал, что один только Юань Ши-кай может удержать стабильность в стране, независимо от того, прогрессивен он или нет. Он пытался помогать Юань Ши-каю, а теперь, мол, понял свое заблуждение и заявляет, что «нет более вредного для Китая человека, чем Юань Ши-кай». Но тут же Лян Ци-чао снова отмежевывается от революционеров: «Выступая против Юан Ши-кая, я вовсе не хотел пропагандировать революцию. Я всегда против разрушений, никогда бы не желал революции в Китае... Я всегда поддерживал дружеские отношения с Юань Ши-каем. Моя критика исходит из позиций дружественных и никак не является злостным, выпадом».

После смерти Юань Ши-кая Прогрессивная партия играла ведущую роль в кабинете Дуань Ци-жуя, и Лян Ци-чао, занимавший пост министра финансов, стал идеологом северной милитаристской клики, боровшейся против правительства Сунь Ят-сена, против революционного движения.

Если в начале XX в. Лян Ци-чао подвергал критике конфуцианское учение, то теперь, после Синьхайской революции, он всячески его восхвалял. «Мо-цзы за равенство, Лао-цзы за невмешательство — их учения не отвечают интересам деспотизма,— писал в свое время Лян Ци-чао,— только учение Конфуция, поддерживающее субординацию, строгий порядок, укрепляет власть монархии... Пошлые слова Конфуция, возвышающие знать, уничтожающие чернь, самые подходящие для монархии. Поэтому тираны используют его учение как орудие господства над Поднебесной». Тогда же он утверждал, что старая конфуцианская мораль эгоистична, что конфуцианство требует соблюдения моральных норм только от женщин, но не от мужчин и конфуцианское учение противоречит идее свободы и равенства.

Чем решительнее звучала критика конфуцианства со стороны демократической интеллигенции, тем яростнее защищал его Лян Ци-чао. Он объявлял Конфуция великим философом всех времен и всех стран, заявлял, будто по широте и по глубине, по совершенству и красоте учение Конфуция никем не превзойдено. «Не было бы Конфуция, не только не было бы китайцев как самостоятельной нации, но и не было бы мира в течение последних двух тысяч лет».

Антидемократическая, ретроградная тенденция во взглядах Лян Ци-чао еще более заметно проявилась несколько позже — в период «движения 4 мая» 1919 г.