Революционеры решительно возражали Лян Ци-чао, утверждавшему, что маньчжуры не являются иноземными завоевателями и их господство в Китае не означает падения китайского государства или гибели отечества. Маньчжуры, говорилось в «Миньбао», никогда не были китайскими подданными, до воцарения Нурхаци территория Маньчжурии считалась вассальной, лежавшей вне пределов минской империи, а население ее — иноземным. После воцарения Нурхаци Маньчжурия стала враждебным Китаю самостоятельным государством.

 

Вэй И привел в своей обширной статье огромный исторический материал, показывающий, что маньчжуры не были китайскими гражданами. Другой автор, Ван Цзин-вэй, доказывал, что в «Истории минской династии», в «Своде законов великой минской династии» и в «Минши шихочжи» («Экономический раздел династийной истории Мин») засвидетельствовано что в период минской династии маньчжуры не имели китайского гражданства. Известно, что при минской династии во всех административных округах и уездах велись книги регистрации дворов и налогоплательщиков. В маньчжурском территориальном управлении Цзянчжоу такие книги отсутствовали. Налоги для минского правительства с этих земель не взимались, так как Цзянчжоу не считалось административной единицей Китая.

В исторических документах указывается, что наместниками Цзянчжоу минские императоры назначали вождей племени нюйчжэнь (чжурчжэни), которым подчинялись несколько тысяч дворов местных жителей. Этот факт либералы рассматривали как доказательство принадлежности Маньчжурии Китаю. На это революционеры возражали: в эпоху Тан вожди племен часто назначались китайским императором наместниками в Среднюю Азию, которая отнюдь не была частью территории Китая, а ее население не было китайским.

У маньчжуров свои обычаи, свой образ жизни, своя одежда, свой язык, ничего общего не имеющий с ханьским. Маньчжуры всегда платили только дань, а не налоги, это также свидетельствует, что маньчжуры не являются китайцами. Да и сами они никогда не признавали себя китайскими подданными. Более того, в исторических записях цинской династии имеется указ императора Цяньлуна от 19 августа 42-го года его царствования, гласящий: «Маньчжуры — люди особой расы и являются гражданами своего особого государства».

Таким образом, маньчжуры прежде были иноземным народам, а,покорив Китай, стали нацией завоевателей, пользующихся привилегиями, как англичане в Индии или французы во Вьетнаме. Так или иначе, маньчжуры не принадлежат к числу племен китайского государства.

Некоторые авторы из революционного лагеря приводили подробные справки об истории маньчжурского народа, о его территории, его обычаях, об образовании маньчжурского государства и его отношениях с Китаем. Из всех данных они делали вывод: маньчжуры — иноземцы, их господство в Китае незаконно.

Революционеры в своих трудах уподобляли маньчжурские завоевания «империализму, сходному с экспансионизмом римской и наполеоновской империй». Всякие действия, направленные против «империализма», против агрессии и угнетения, за национальное освобождение, они называли национализмом.

Лидеры конституционалистов нередко приводили такой аргумент: маньчжур имеет полное право стать императором в Китае, равно как, скажем, датчанин — королем Норвегии, еврей — министром Англии, негр — президентом США. Возражая против таких доводов, революционные демократы отмечали, что датчанин в Норвегии, еврей в Англии, негр в США являются гражданами указанных государств. Маньчжуры же захватили государственную власть в Китае, словно военный трофей.

Либералы объявили борьбу за императорский трон национальной революцией. Категорически возражая против такой постановки вопроса, революционеры указывали, что узурпация маньчжурами императорского трона есть результат утраты Китаем национального суверенитета. Поэтому борьбу следует вести не против одного императора, она должна быть направлена на полное национальное возрождение и восстановление суверенитета.

Либеральные конституционалисты называли цинскую империю многонациональным государством, где маньчжуры, ханьцы и другие национальности равноправны. Революционеры, считая это утверждение ложным, приводили факты дискриминации ханьцев и национального предпочтения, оказываемого маньчжурам.

В статье «О национальном гражданстве» Ван Цзин-вэй разоблачал стремление малочисленных маньчжурских завоевателей ассимилировать огромную покоренную ими ханьскую нацию. Вот уже 260 лет, писал автор, в Китае существует несправедливый «аристократический строй», подобно тому, который был установлен при юаньской династии, когда в Китае господствовали монгольские завоеватели. В период Юань монголы считались гражданами первого разряда, кидане— второго, ханьцы—третьего. При цинской династии население Китая было разделено на две категории. В первую ци жэнь — «знаменные люди»—- входили три разряда: первый — маньчжуры, второй — монголы, третий—ханьцзюнь—ханьские солдаты, пошедшие на службу к маньчжурам. Ко второй категории относились все остальные ханьцы, считавшиеся «людьми четвертого разряда». Все это зафиксировано в «Своде законов великой цинской империи». В придворном ритуале, в военной службе, в уголовном законодательстве, в судебном процессе, в вопросах культуры — всюду проявлялась расовая дискриминация по отношению к ханьцам. На 31-м году царствования Цяньлупа в императорском указе было записано, что самым тяжелым преступлением для маньчжуров является приобщение к ханьским обычаям. За любые преступления маньчжуры несли более легкое наказание, чем ханьцы. Что касается ханьцзюнь, то за совершенное преступление они переводились в число рядовых ханьских граждан и подлежали наказанию того же порядка, которое при рабовладельческом строе выносилось свободным гражданам, обращенным в рабов.

Неравенство носило политический и правовой характер. Законодательство предусматривало для маньчжурских аристократов преимущество в замещении ключевых государственных должностей. Несмотря на то что ханьцев в Китае было в 80 раз больше, чем маньчжуров, две трети чиновников составляли последние. Так, в императорской государственной канцелярии среди нэйгэ сюеши (статс-секретарей) шесть мест занимали маньчжуры и четыре —ханьцы; среди нэйгэ шиду сюеши (старших докладчиков) маньчжурам принадлежало шесть мест, ханьцам—два; среди пэйгэ шиду, или просто ду (докладчиков государственной канцелярии), маньчжуры занимали двенадцать мест, ханьцы —два; из чжун шу (секретарей отделов), на обязанности которых было изготовление патентов и жалованных грамот, маньчжуров было 84, ханьцев — 30. В шести министерствах двора должности ланчжун (начальника отделения), юаньвайлан (помощника начальника отделения), чжуши (делопроизводителя) занимали 400 маньчжуров и 162 ханьца. Примерно такое же соотношение существовало и среди чиновников других рангов. Что касается ответственных военных и дипломатических постов, то право на их замещение принадлежало исключительно маньчжурам. Только маньчжуры ведали делами национальных меньшинств, занимая посты сановников по делам Хуэйского, Синьцзянского и Тибетского районов. Делами Монголии вначале ведали ханьцы, но с середины царствования Канси, опасаясь образования союза ханьцев с монголами, маньчжуры запретили ханьцам занимать эти должности. Послами Китая в России всегда были маньчжуры. На должности дипломатических представителей в странах Европы и Америки после царствования Сянфэн и Тунчжи допускались и ханьцы, но преимущество и здесь имели маньчжуры. Министром иностранных дел мог быть только маньчжурский принц. Формально ханьцам разрешалось занимать посты губернаторов провинций, но на практике это происходило лишь в редких случаях.

По закону маньчжуры могли судить ханьцев, но не наоборот. В колониях «знаменного населения», в районах сосредоточения маньчжуров, были учреждены особые суды, не подчиненные судебным органам провинций, хотя и там суд вершили маньчжуры. Ханьские судьи допускались наряду с маньчжурскими только в судебные органы округов и уездов. Таким образом, маньчжуры могли чинить произвол и насилие над ханьским населением, не боясь серьезных наказаний.

Уголовные кодексы в еще большей степени отражали сложившееся неравенство. Телесные наказания и изощренные пытки предназначались только для ханьцев. Было установлено пять видов наказаний: тысяча плетей; битье палками; обращение в рабство; высылка в отдаленные районы; смертная казнь. Последняя мера на маньчжуров фактически не распространялась. За совершение одного и того же преступления ханец наказывался, например, высылкой в отдаленные болотистые места, а маньчжур — ношением колодок от 5 до 90 суток. За грабеж ханьца приговаривали к смертной казни, а маньчжура, как правило, освобождали от наказания. Правда, в царствование Цяньлуна за грабежи стали строго наказывать и маньчжуров. Мотивировалось это в указе императора следующим образом: «Если простые люди совершают преступления из-за своей темноты и невежества, то мы, маньчжуры, аристократы, отличающиеся благородством, не должны допускать низких поступков. Непростительно позорить наш высокий род. Поэтому за преступление надо строго наказывать».

Военная власть целиком и полностью была в руках маньчжуров. Генералы и офицеры «восьмизнаменных» (маньчжурских) войск могли занимать руководящие посты в «зеленых» (ханьских) войсках, но не наоборот. Но для подавления восстания тайпинов были сформированы ханьские (хунаньские и аньхуйские) войска, чтобы руками ханьцев убивать ханьцев. «Это был коварный шаг, позорная страница истории Китая. Поэтому нет оснований радоваться и рассматривать этот трагический акт как восстановление национальных прав ханьцев в армии».

Существовало неравенство в распределении наград за военные заслуги. Офицеры и рядовые «восьмизнаменных» войск награждались медалями трех степеней, дающими право на повышение в должности. Иначе обстояло дело в «зеленых» войсках — за проявленную храбрость солдат получал... одно очко. Чтобы занять сержантскую должность, нужно было набрать 24 очка.